Откуда пошло слово ГОБУБОЙ?



Голубой, голубой, не хотим играть с тобой...



Все мы знаем простое русское слово - "голубой", равно как и тех, кого мы этим словом называем. Если кто не знает или забыл,- напомню. Как правило, так называют (по культурному) людей мужского пола т.ск. "нетрадиционной" сексуальной ориентации. Словарь Ожегова по этому поводу говорит следующее:

ГОЛУБОЙ, ая, ое; кратк. ф. м. не употр., ба, бо.

1. Светло-синий, цвета незабудки. Голубое небо. Голубые глаза. Голубых кровей ктон. (о дворянском происхождении; устар.). Голубые магистрали (о больших реках). Голубое топливо (о газе). Г. экран (о телевизоре).

2. перен. То же, что идиллический (см. идиллия во 2 знач.) (разг. ирон.). Голубая мечта. Голубая роль (маловыразительная роль положительного героя). Голубая характеристика (односторонне положительная).

3. голубой, ого, м. То же, что педераст (разг.).

Некотрые люди полагают, что это слово произошло от "голубок"(воркуют, соколы, как голубки.) или "голубец" (мы с кумом вдвоем кушали голубцы). Но новейшие иследования ведущих слововедов и морфологов из Государственного Российского НИИ Языкознания, в который мы отправились, развеивают эти общепринятые заблуждения. Вот, что рассказал нам за чашкой чая Вольдемар Карлович Гречко, старший научный сотрудник кафедры семантики:

"Проведем небольшой экскурс в историю. В 1703 году, когда царь Петр первый прорубал окно в Европу и строил Санкт-Петербург, в Россию прибыло множество иностранцев, полезных в начинаниях Петровых, коим он уделял большое внимание. Это и шведы, немало помогавшие Петру в торговых делах, и немцы, знающие толк в промышленности и государственном управлении, англичане и голландцы, славные мореходы. Вместе с ними, что было естественно для того времени, в Россию приехали представители самых разных религий и конфессий. Недалеко от Санкт-Петербурга, там, где расположен сейчас Выборг, разместился небольшой импровизированый монастырь англиканской церкви. По данным летописи в нем жили 132 молодых монаха, только-только принявших постриг. В своих черных сутанах они часто появлялись на строительстве города, судоверфи, среди рабочего люда.

Крепостные, которых было немало среди рабочих, дивились молодым парням, парами (видимо из соображений безопасности), слоняющимися без дела, да заговаривающими с народом. Самые смелые и любопытные из крепостных постоянно обращались с вопросами к английским морским офицерам, мол, а что это за такие-сякие "люди в черном"? "Ou!"-,отвечали им англичане,- "This is the holy boy". "Понятно, мил человек, голубой, значится. Ну так мы и думали. Как же это, брагу не пьют, с девками не знаются..."

Так в нашем Великом и Могучем Русском языке и появилось это точное и емкое слово - "голубой", образованым не очень образованными русскими крепостными из английского словосочетания "holy boy". Кстати, это и явилось одной из причин, по которым англиканская церковь не нашла поддержки у нас в России. Но это тема отдельной беседы."



Мы поблагодарили Вольдемара Карловича за содержательный рассказ и чай. В ответ мы получили приглашение на лекцию "Другие цвета и их значение в русском языке". "Кстати, и возьмите своих знакомых! Лекция бесплатная. Очень и очень рекомендую!",- сказал нам на прощание ставший уже таким знакомым, простой научный сотрудник Вольдемар Карлович Гречко. Благодаря таким самоотверженным людям как он, развеиваются суеверия и недомолвки, тайное становится явным и каждый из нас прикоснувшись к науке становися образованее, культурнее, интеллигентнее.







Синий, синий, голубой… Или всегда ли слово было изгоем?



Цвет имеет огромное значение в жизни современного человека. Зачастую от него напрямую зависит настроение, эмоции и даже физическое самочувствие. Цвет и мода, цвет и маркетинг, цвет и психодиагностика, цвет и стресс, цветовая символика — этот ряд можно продолжать и продолжать, и понятно, почему столь популярны исследования в области цвета у психологов, особенно прикладников.

Однако, исследуя те или иные аспекты, скажем, ту же цветовую символику, специалисты зачастую игнорируют глубинный исторический и культурный опыт человека. Какую бы психофизиологическую основу не имел цветовой язык, на него неизбежно наслаиваются традиции и обычаи народа. Разумеется, есть ряд универсальных явлений, связанных с общечеловеческой наивной картиной мира. Однако можно говорить и о наличии национальных особенностей, присущих только данной культурной общности людей. В настоящей работе рассмотрен пример национально-культурной специфики в области цвета.

Сопоставляя системы цветообозначений в разных языках, исследователи неизменно отмечают особенность русского и некоторых других языков, в которых для области синего цвета существует два основных названия — синий и голубой. Соответственно, если в других индоевропейских языках группа основных цветообозначений включает 11 слов, в русском языке она состоит из 12. С точки зрения смысла голубой можно рассматривать как вариант синего (голубой = светло-синий), точно так же, как, например, розовый принято считать вариантом красного (розовый = светло-красный). Однако притом, что слово розовый достаточно употребительно (как и его аналоги в других языках), никто не включает его в число основных наименований цвета. Почему же «оказана честь» термину голубой? Постараемся ответить на этот вопрос.

Начнем с этимологических сведений. Прежде всего следует отметить, что лингвисты единодушно признают значительно более древнее происхождение слова синий по сравнению с голубой. Согласно словарю Фасмера русск. синий восходит к др.-инд. čyāmбs ‘темный, черный?. Действительно, на ранней стадии развития языка понятия ‘черный? и ‘синий? не различались1. В литературе XI в. во многих случаях синий еще передает значение просто темного цвета, и уж во всяком случае имеет довольно узкую сочетаемость (водные источники и некоторые природные явления). Примерно в том же значении употреблялись слова зекрый (применительно к цвету глаз и цвета камня) и сизый (цвет оперения птиц, особенно голубя), но впоследствии основным все же оказалось слово синий, которое стало означать ‘вообще синий? и сочетаться с любыми предметами. Зекрый в конце концов исчезло, а сизый приняло более конкретный, частный оттенок, хотя и расширило область применения.

Приходилось сталкиваться со странной попыткой связать происхождение слова синий со словом таусинный (или тиусинный), которое, действительно, имело хождение в русском языке в значении ‘темно-синий?. На самом деле таусинный происходит от греч. ταώς (соответственно араб. tāūs или тур. tawus) ‘павлин?.

В истории русской бытовой культуры синий цвет занимает особое место. При этом нельзя не заметить, что слов, выражающих оттенки синего, существовало значительно меньше, чем терминов, относящихся к красным, желтым или зеленым оттенкам цвета.

И вот здесь уместно обратиться к памятникам фольклорной культуры России. Их анализ показывает, что синий цвет обычно наделялся магическими свойствами. Прежде всего, он был связан с водой, которая, в свою очередь, считалась в древности местом, где таятся злые, враждебные человеку силы (Никулина, 1988). Вероятно, каждому знакомо ощущение, которое возникает от долгого созерцания морской глади — это чувство рассеянности, растворенности в окружающем, чувство полной потери индивидуальности. Наверное, так переживается смерть. «Теперь понимаю: все — вода»,- сказала перед смертью бабушка В. Набокова, вторя крылатой фразе античного мудреца: panta rei (все течет). Для самого Набокова вода и — шире — синий цвет являлись символом всего запредельного, потустороннего, иррационального, и он не одинок в своем отношении к синему. Всем «серебряным веком» — от Блока до Есенина — синее переживалось так же; Андрея Тарковского, можно было бы назвать «водяным» кинематографа.

Вода издревле осознавалась как стихия, связанная со смертью и с загробным миром. Так же понималось и синее. Не случайно одним из центральных обрядов в христианстве является крещение водой, символизирующее смерть и воскресение в истинной вере.

С синим цветом связано множество обрядов и суеверий. Известно, например, что Иван Грозный панически боялся людей с синими глазами, считая, что такой человек обладает большой магической силой и поэтому может сглазить. Черт в русском языке табуистически обозначался как синец. У южных славян синеглазый человек обладал способностью лечить некоторые болезни. Не удивительно также и то, что синий цвет встречается в траурных народных костюмах, наряду с черным.

Интересно, что в начале XIX в. была тенденция называть любые цвета с оттенком синего общим названием «Странные цвета». Эти цвета пользовались популярностью в зажиточных кругах, но встречали негативную реакцию в народе (Кирсанова, 2000).

По известным законам прямое называние вещей, неприятных, тем более связанных с мистическим злом, всегда было несколько табуированным. Это своеобразное бессознательное предубеждение привело к тому, что название синий предпочитали сохранять в иноязычном звучании и даже написании (особенно этим «грешили» модные журналы первой половины XIX века): блёраймондовый, bleu Mexico, Lavalier, bleu mouche, bleu faпence, Leman, bleu suйdois (Кирсанова, 2000). Во второй половине XIX столетия среди читателей журналов осталось гораздо меньше лиц, владеющих французским языком. Упомянутые слова стали постепенно исчезать, а некоторые русифицировались, например «электрик» — ярко-синий2.

Итак, из-за культурно-исторических коннотаций сфера применения синего цвета была довольно ограничена. Если говорить об одежде, то его чаще можно было увидеть в форменной одежде, чем в модной. Особой униформой служили придворные наряды фрейлин, статс-дам или гофмейстерин. Отмеченность синего цвета видна из такого примера. Только наставницы великих княжон носили синие бархатные платья и на балах оказывались единственными дамами, одетыми в синее. А вот малиновые, зеленые или пунцовые «мундиры» других придворных дам не так бросались в глаза в бальном зале, поскольку эти цвета носили и другие женщины, в платьях не придворного покроя (Кирсанова, 1995).

Кстати, если некоторые цвета (в особенности красный) подчеркивают индивидуальность, то синий, наоборот, унифицирует, сглаживает все различия, и поэтому до сих пор весьма активно используется для изготовления униформы и спецодежды. Темно-синие джинсы появились вначале в качестве спецодежды для строителей. Пожалуй, единственным исключением, когда для униформы был выбран голубой цвет, была униформа российской жандармерии. Бытовало даже выражение «голубые штаны». А. О. Смирнова-Россет в воспоминаниях о Гоголе пишет о своем конфликте с шефом жандармов А. Ф. Орловым: «… вы грубый неуч и книг не читаете, кроме гнусных сплетен ваших голубых штанов». Однако характерно, что к концу XIX века в языке утвердилось слово, обозначающее соответствующий специфический оттенок голубого — жандарм. Эта была своеобразная попытка снять негативную ассоциацию с голубого. Само слово жандарм ушло из активного употребления после революции 17-го года, но люди старшего поколения называли его в ряду цветонаименований в серии наших экспериментов конца 70-х годов прошлого столетия.

Говоря о синем цвете, нельзя не учесть и характер красителя, используемого для его получения. В России синий цвет получали из растения «синиль». В Европе использовались различные местные красители, но уже в средние века на рынки Европы в значительном количестве стал поступать новый дорогой, но качественный индиго. Но если не менее дорогой красный краситель, пурпур, имел, в общем-то, счастливую судьбу, то с индиго все было не так просто. Античные авторы имели о нём смутное представление, и может быть, поэтому вокруг него возник ореол мистики. По легенде индиго извлекалось из рыбы алузен. Это мифическое существо, вобравшее в себя все краски моря, выходит из его глубин раз в 70 лет (иначе говоря, его изначальный источник не совсем ясен). Защищая интересы традиционного местного синего красителя, власти в Германии, например, в 1777 году издают указ, объявляющий импортное индиго «дьявольской краской». С церковных амвонов провозглашается, что каждый пользующийся этим «соблазном сатаны» будет осужден гореть в геенне огненной (Супрун, Филановский, 1990). А поскольку Германия исторически была основным поставщиком в Россию новых технологий и товаров с Запада, конкурентная борьба между «индиго» и своими традиционными красителями, осложненная еще и церковным проклятием, могла только добавить отрицательных эмоций в отношении русских к синему цвету.

Итак, по самым разным причинам синий у русских в течение долгого времени сохраняло в целом отрицательную коннотацию. Однако сказанное относится именно к синему, точнее, темно-синему цвету. Светлый оттенок синего цвета, напротив, был весьма распространен, в том числе, составляя основу праздничной простонародной одежды (наряду с красным).

Как бы то ни было, потребность в назывании светло-синего оттенка словом, не связанным напрямую с термином синий, становилась очевидной. Ответом на этот вызов реальности и стали слова, выражающие голубые оттенки. Если синий ассоциативно связывалось с водой и имело, как мы говорили, отрицательную коннотацию, то с голубым цветом — цветом неба — коннотация могла быть только положительной. Соответственно, положительную окраску имели и слова, обозначающие голубой оттенок. Характерно, что частота слов «темно-синего ряда» (синий, таусинный) была всегда существенно меньше, чем частота слов «светло-синего ряда» (лазоревый, голубой). Даже сейчас, когда изначальный символизм цветов в сознании носителей языка существенно стерся, и слово синий стало играть роль основного термина для данной части спектра, частота употребления слова голубой лишь немногим уступает частоте слова синий. Кстати, это нарушает известное историческое правило: слова более древнего происхождения, если они остаются в языке, относятся к числу наиболее употребительных слов.

Первоначально функцию обозначения голубого цвета в русском языке выполняли слова лазоревый, лазурный 3. Характерно, что при описании синего цвета в предметах, имеющих явно «положительный заряд», использовалось именно слово лазоревый (например, флаг времен Алексея Михайловича описывался как белый, червчатый и лазоревый). Однако примерно в XV-XVI вв. у этих слов появляется сильный «конкурент» — слово голубой.

С этимологией самого слова ситуация совсем не так ясна, как со словом синий. По одним данным, оно образовано от голубь. Причем речь идет не об основном фоне оперения обыкновенного голубя (он, как известно, серовато-сизый), а о специфическом отливе шейных перьев. Более точным был бы термин голубиное горло, который, кстати, одно время, действительно, употреблялся в языке. Впоследствии, как это часто бывает, термин был усечен. По другим данным, наоборот, цвет был вначале, а название птицы — производное от него. Между прочим, в первых письменных источниках голубой употреблялось только в качестве названия конской масти. Значение его, однако, не совсем ясно. Под мастью голубая подразумевалась лошадь либо ‘светло- или темно-серая с синевой?, либо ‘серовато-голубая?, либо даже ‘серовато-желтая, серовато-бурая?. Еще в XIV-XV вв. слово голубой сохраняло это свое значение. Впоследствии оно постепенно обрело свое нынешнее значение (‘цвет ясного неба?, ‘светло-синий?). По непонятным причинам именно в этом значении слово стало очень употребительным и закрепило за собой вполне определенный участок спектра. Более того, оно вошло в состав основных слов-цветообозначений в русском языке.

В качестве иллюстрации этой драматической борьбы за лидерство приведем полученные нами данные об употребительности трех основных слов, обозначающих синий цвет, в русской художественной литературе разного времени (табл.1).

Как следует из таблицы, еще в XVIII и в начале XIX вв. голубой еще сильно уступал лазоревому, но последний окончательно сдал свои позиции в современном языке.



Различие в отношении к синему и голубому отразилось в русских идиомах и поговорках: синий чулок, но голубая мечта, голубое свечение в конце тоннеля (у умерших), блюдечко с голубой каемочкой. Правда, есть еще синяя птица. Птица счастья — дело, конечно, хорошее, но ведь это из перевода сказки Меттерлинка. Отношение европейцев к синему цвету очевидно отличается от принятого в России. Процитируем известный трактат И. Гёте «К учению о цвете»: «Подобно тому, как охотно мы преследуем приятный предмет, который от нас ускользает, так же охотно мы смотрим на синее, не потому, что оно устремляется в нас, а потому, что оно влечет нас за собою».

Вполне терпимое отношение европейцев к синему цвету проявляется, например, в мифах, где он чаще всего символизирует божественное проявление, цвет загадочности и ценности. В синий цвет одеты обычно маги и волшебники4.



Справедливости ради надо сказать, что в английском языке существует несколько выражений со словом blue, которые имеют выраженный отрицательный смысл. Например, to be in the blue ‘грустить, быть в подавленном состоянии?; came out of the blue ‘как гром среди ясного неба?. Америка подарила миру самое печальное направление в музыке — blues; блюз не что иное, как грусть доброго человека. Однако за этим стоит не столько культурно-историческая традиция, сколько общечеловеческая психология. Как описано в научной литературе, по своему физиологическому воздействию синий — это самый угнетающий цвет, он понижает кровяное давление и одновременно снижает пульс и ритм дыхания; он успокаивает и расслабляет, иногда даже чрезмерно.

На отношении европейцев к синему цвету, вернее, к цвету, выраженному общеиндоевропейским корнем bl- (англ. blue, франц. bleu, нем. blau и т.д., восходящими к лат. blavus … и т.д.), вполне возможно, сказалось то обстоятельство, что изначальный смысл этого слова — ‘светлый?. Было соответствующее слово и в старо-славянском — плавъ. Но дальше судьба этого слова в разных славянских языках сложилась по-разному. В болгарском (плав), сербо-хорватском (плвв), словенском (plаv) слово обрело значение ‘голубой?, как и во многих индоевропейских языках. Этим языкам альтернатива в виде слова голубой была совсем не нужна. А вот церковно-славянское плавый в русском языке стало функционировать почему-то в значении ‘светлый, светло-желтый?. По тому же пути пошли, например, чешский и словацкий (plavэ), польский (płowy), литовский (palvа), где наряду со значением ‘блеклый, светло-желтый? слово получило еще значение ‘буланый?, т.е. стало названием масти животных. Кстати, и в русском языке употребление слова плавый постепенно сузилось до узкой области масти лошадей, но уже в форме полувый11.





Итак, синий и голубой. Конечно, в современном языке есть уже масса наслоений на изначально позитивную окраску слова голубой. Чего стоит, например, термин «голубой мужчина»! И все же сложнейший процесс языкового развития не смог полностью стереть изначальных ассоциаций. Призывая «бережно относиться к культурному наследию», отдаем ли мы себе отчет в том, что слово голубой — из того же ряда? Не коробит ли вас словосочетание бензиново-голубой, небрежно использованное производителем в качестве рекламы цвета своего изделия? И еще один пример — значительно более важный.

Зададимся вопросом: синий или голубой цвет у средней полосы современного флага Росии? В подавляющем большинстве флагов мира присутствует именно синий цвет, который, как считают, символизирует свободу, объединение, принадлежность к большому целому.

Российский торговый флаг, положенный в основу нынешнего российского флага, включал в себя изначально голубой цвет. Существует несколько гипотез по символике трех цветовых полос, составляющих флаг. По одной гипотезе, они олицетворяли три основных сословия, составлявших российское общество: наверху дворянство (белый), далее мещане, разночинцы (синий или голубой — здесь нет однозначного обоснования), и внизу — крестьяне, народ (красный). Кстати, аналогичный «расклад» был и во Франции, однако после буржуазной революции, полосы были повренуты вертикально, чтобы «уравнять» сословия.

По другой гипотезе, три полосы флага олицетворяют три славянских народа (белорусы = белый, украинцы = голубой и русские = красный). В этой трактовке средняя полоса должна быть голубой, что называется, по определению: именно этот цвет связан с украинской национально-государственной символикой исторически (ср. их современный жовто-блакитный, т.е. желто-голубой флаг).

Как бы то ни было, за цветовым решением флага стояла глубокая культурная традиция. Только пренебрежением к этой традиции можно объяснить тот факт, что нынешние флаги можно встретить в «синем» и «голубом» исполнении с примерно равной частотой12.





В заключение приведем список ряда слов, использовавшихся в русском языке для обозначения синего и голубого цвета и по разным причинам вышедшим из употребления. Их можно встретить лишь в литературе XVII-XIX вв 13.

Примеры устаревших и книжных слов, обозначавших синий цвет:







английская горная синь (вариант: горная синь) — ярко-синяя краска;

берлинская лазурь — интенсивно-синяя краска;

берлинская синь (или прусская синь)- темно-синий, почти черный;

блл-Раймондовый (блл-реймон) — франц. bleu ‘синий?, вторая часть термина — неизв. происхождения, поэтому не очень ясно, какой именно оттенок синего имеется в виду;

блокитный — сине-голубой;

бристольский голубой — ярко-голубой;

бусый — темный голубо-серый или серо-голубой;

голубец — ярко-синяя краска;

жандарм — цвет мундиров царской жандармерии, ярко-голубой с зеленоватым оттенком;

зекрый — светло-синий, сизый (чаще всего для цвета глаз и камней);

кубовый — интенсивный темно-синий14;

купоросный — цвет раствора медного купороса, пронзительно-голубой;

лабрадоровый — цвет лабрадора, полевого шпата с красивым синим отливом;

лазуревка — голубая краска;

лазуревый — устаревшая форма слова;лазоревый, светло-синий 15

лазурик — особый вид ситца синего цвета;

парижская синь — ярко-синий;

парижский голубой — cветло-голубой;

силковый — голубой, васильковый;

синица(цвет~) — сине-голубой;

шмальта — нем. Schmalte ‘стекло, сплавленное с кобальтом и истертое в пыль? [краска, применяемая преим. для окраски мозаичных стекол]; ярко-синий;

электрик — яркий голубовато-синий с характерным сероватым оттенком. Был особенно популярен на рубеже XIX-XX вв.;

яхонтовый — цвета яхонта (старинное родовое название драгоценных камней, чаще всего рубина и сапфира); соответственно может иметь разные значения: красный, фиолетовый или темно-голубой.



--------------------------------------------------------------------------------

Нелишне напомнить, что согласно теории о стадиях развития системы цветообозначений Берлина и Кея, первыми словами во всех языках были термины, различающие свет и тьму (т.е. ‘белый? и ‘черный?) — Berlin, Kay 1969.

Характерно, что в художественной литературе подобные слова практически не встречаются, они остались лишь на страницах журналов моды.

Уже в произведениях Пушкина лазурный, лазоревый (лазуревый) встречались в два раза реже, чем голубой. В современном языке это соотношение составляет примерно 10 : 1. Эти слова неотвратимо переходят в категорию книжных, поэтически отмеченных.

Заметим, кстати, что синим цветом красили изнутри пирамиды в Древнем Египте; также синими являются Будда и Кришна.

Ломоносов, Державин, Сумароков, Майков, Фонвизин и др. Объем выборки — 290 тыс. слов.

Пушкин, Лермонтов, Жуковский, Тютчев, Некрасов, Гоголь и др. — 825 тыс. слов.

Выборка более 2 млн слов.

Носители языка называли первые пришедшие на ум названия цвета. Серия экспериментов была проведена в начале 80-х годов (см. Василевич, 1987).

В скобках указано число случаев, когда название оттенка передавалось словами, имевшими форму других грамматических классов (ср. синь, синева, синеть, синевший).

включая лазурный, лазуревый

Сходное по звучанию слово полува ‘солома? здесь ни при чем. Оно происходит от ст-слав. плъва (ср. болг. плява, чеш. plйva, польск. plewa и т.д.

Любопытно, что в «стихийном сознании» полоса флага именно голубая, чему свидетельство — популярный анекдот: наш флаг — КГБ (красно-голубо-белый).

Приводим фрагмент из нашего каталога (Василевич и др., 2002).

Ср.: «…взрослые изменяют цвета материи: берут жёлтую, мочат в чёрной воде, и материя делается густо-синей, кубовой». (М. Горький «Детство»).

Словари отмечают, что в некоторых диалектах лазоревый и лазуревый имели еще и значение ‘желтый?: «Смеются, будто вся степь была от полушубков желтая, чисто лазоревыми цветами покрытая». (М.А.Шолохов «Тихий Дон»).